Работа нехитрая – стоишь у турникета, приветствуешь входящих, подносишь билет к датчикам, разрываешь контроль с пожеланием «волшебного дня» и прощаешься с теми, кто парк покидает. На первый взгляд все предельно просто. Однако же на практике, возникло немало сучков, да задоринок – мы следили за тем, чтобы в парк не проносили самокаты, ролики , скейты и велосипеды, еду и напитки, воздушные шарики с гелием и животных – люди не желали расставаться с имуществом и ругались с нами; а также за тем, чтобы никто не входил в парк без верней одежды; за тем, чтобы на детей с пяти лет приобретался отдельный билет – многие не брали свидетельства о рождении своего верзилистого дитя и ругались с нами и тд и пр. Входная зона оказалась, на практике, зоной беспрерывных слов – с нами ругались по тысяче причин – не работает дельфинарий, закрылся аттракцион, пошел дождь, ребенка не пустили по ограничениям роста прокатиться, очереди, невкусная кукуруза, нет мест для курения. С каждым своим недовольством посетители шли на турникет. Самые большие скандалы раздувались по поводу безбилетных якобы пятилетних детей и повторного входа в парк. Здесь нужно сказать, что по билету можно попасть в парк только один раз и тем, кто выходил предлагалось, в качестве разумного допущения, поставить печать на билеты и на руки. Печать из обычной канцелярской краски для штампов – смазывается, пачкает одежду и навевает ассоциации с концлагерем, о чем посетители не преминут вам сообщить тысячу раз за смену. Многие отказывались ставить печать или просто игнорировали наши вопли «возвращаться будете сегодня?!» выбегая и как следствие не могли повторно попасть в парк из-за чего на нас вновь обрушивался поток проклятий. Собственно говоря, не понимаю, почему нельзя было проверять скандалистов по видеокамерам. Реально бесили однотипные вопросы «где здесь дельфинарий/туалет/покурить/театр кукол?, во сколько то или иное мероприятие?, что там внутри?, нельзя ли пройти без билета?, сотрется ли печать при купании? А при купании в море?». Ежедневный поток составлял около восьми тысяч человек и нелегко было продолжать вежливо отвечать на тысячный однотипный вопрос. Я знала, что спросят еще до того, как человек начинал говорить, но была вынуждена дослушивать до конца. Первое время сильно уставала спина и ноги – присесть в рабочее время было невозможно – только во время обеда 45 мин и последующих трех получасовых перерывов при двенадцатичасовом рабочем дне. Позже спина окрепла, я купила удобную обувь и остались только моральные неудобства – скука и интеллектуальное бездействие. В периоды затишья я вспоминала стихи Пушкина или играла сама с собой в лингвистические игры. Пользоваться мобильным телефоном было запрещено – штраф 3.000 р, всюду камеры. Во время дождя и ветра, мы должны были предупреждать всех входящих о том, что в случае ухудшения погоды аттракционы закроются; в дни когда не было дельфинария или цирка – об отсутствии представлений. В итоге, мы хрипли к концу рабочего дня из-за того, что не переставая разговаривали. Для связи с командой на нас навешивали рацию с гарнитурой из-за чего мы практически глохли на одно ухо.
